Интересно, что более безнравственно: искусственно прерывать беременность или размещать на улицах города подобную «социальную рекламу»:
«Я - ребенок, не родившийся на свет.
Я - безродная душа по кличке Нет.
Я - колючий холодок в душе врача.
Узелок, людьми разрубленный сплеча.
Пусть же будет вам легко, отец и мать,
Жить, как все, и ничего не понимать.
Все равно я вас люблю сильнее всех,
Даже если вы забыли этот грех».
Вы ведь читали это в метро всю последнюю неделю. Листовочки выросли на вагонных стенах внезапно, как грибы. Стихотворный текст и туманные очертания детеныша, скрывающегося за крупными каплями на невидимом оконном стекле. Не обратить внимания - невозможно. Темные бумажки выбиваются из фона живых йогуртов и отдыха на Гавайях, привлекают избалованный «кислотными» цветами взгляд своей неяркостью.
Сегодня - один вариант, вчера был другой, завтра придумают третий. «Социальная реклама». Жуткая, подлая реклама. Реклама, бьющая под дых женщину, у которой не было выхода.
Реклама, кричащая: ты лжешь, у тебя был выход, ты должна была родить, надо было плюнуть на свои желания, на свое возможное будущее счастье, какая же ты женщина, если могла отказаться от ребенка ради чего бы то ни было, нормальной женщине ребенок не может помешать, а если он помешал бы тебе, ты - зверь, не человек ты, слышишь, не человек, ты, любая, сделавшая хоть один в жизни аборт!
Реклама, клеймящая ту, которая не стала рожать от нелюбимого в надежде когда-нибудь родить от любимого, и ту, которая не захотела выпускать в мир маленького нищего зверька, и ту, которая посмела пожелать себе карьеры и творческого успеха - то есть того, что у мужчин складывается часто, а у женщин далеко не всегда.
Реклама, заставляющая корчиться от стыда и ужаса даже ту, которая совершенно точно знает о своей невиновности.
И - забывающая о детях, брошенных еще в родильном доме или на несколько лет позже, и тех, кто сбежал от пьющих и колотящих их родителей, и тех, кто по неизвестным, несуществующим якобы причинам ночует в подвалах и клянчит денежку в пригородных электричках. И о просто одиноких детях, живущих в семье, с родными, но одиноких, потому что их появления на свет никто не ждал, и, может быть, даже при всем желании не смог полюбить после того, как они родились. Обо всех детях, которые оказались виноватыми по вине матерей - матерей, решившихся родить их вопреки всему и не справившихся с собой потом. Не вынесших ответственности.
«Социальную рекламу» - верю - создают по-честному, от всей души, в пылу святой убежденности в своей правоте. Создают те же люди, которые из «жалости», от «нежности» и «любви к меньшим братьям» ласково треплют за холку бездомных собак, не понимая, что мимолетная и необязательная ласка ранит животных сильнее, чем голод. Да, это те самые, кто не позволяет мальчишкам обламывать сирень во дворах, не желая и слышать о том, что куст с необломанными по весне цветами на самом деле будет болеть и медленно гибнуть. Те же, кто рыдает у одра корчащегося в предсмертных муках существа, не допуская и единой «преступной» мысли о том, что, может быть, есть случаи, в которых действительно необходима эвтаназия. У них же «мораль». Они же «христиане».
Да, ребенок, зачатый два часа тому назад, такой же живой, как и тот, кто уже родился. Его характер и склонности генетически предопределены, он несет в себе память поколений, он чувствует боль - и рефлекторно сжимается, пытается «убежать», когда к нему приближается инструмент абортмахера... Аборт - убийство. Как было бы хорошо, если бы подобных убийств не совершали, никто и никогда не совершал!
Это так. По большому, по самому большому счету это, безусловно, так.
Но по тому же самому большому счету как хорошо было бы, если б пособия на родившихся детей составляли не нелепые двести рублей в месяц, а столько, сколько необходимо, чтобы обеспечить все нужды и ребенка, и матери (ведь мать с младенцем на руках, как правило, не в состоянии зарабатывать себе на жизнь)! И как хорошо было бы, если бы психология мужчин вдруг в одночасье изменилась и они брали бы в жены женщин с целым выводком малышей с той же легкостью, с которой берут бездетных! А еще лучше, если бы каждый генетический отец ребенка был бы счастлив от сознания, что станет отцом, и с той минуты, когда женщина зачинала от него, сразу и навеки радостно брал на себя ответственность за них обоих! Нет, по самому-самому большому счету было бы идеально, если б изменилась и психология, и физиология всех людей на свете, и каждый раз мужчина и женщина, ложась вместе в постель, мечтали бы именно сегодня, именно в эту ночь зачать новую жизнь!
С таким большим счетом мы не готовы подходить к устройству ни человека, ни государства. С таким большим счетом подходить смешно. И этот «самый большой счет» мы распространяем только на аборты, не считаясь со всем прочим, ведь запретить «узаконенное детоубийство» куда реальнее, чем переустроить весь остальной мир.
И к девочке, выросшей в нищете и без отца, к девочке, всю жизнь с тайной ненавистью глядевшей на своих сверстниц из полных семей, к девочке, в отчаянные моменты с несправедливой злобой думающей о матери: «Зачем она рожала меня, зачем подарила мне жизнь, которую я успела полюбить и с которой теперь не хочу расставаться!» - к этой девочке, «ковырнувшейся» теперь потому, что она не хотела для своей дочери той же участи, мы бежим со своими гамбургскими мерками и кричим ей с вагонных стен: «Я - ребенок, которого ты убила! А ты - убийца!»
Убеждена - точно так же, как я, об этой «социальной рекламе» думают многие. Мучаются и бесятся от бессилия. Но не могут произнести этого вслух - потому что чувствуют себя виноватыми. Потому что их заставили чувствовать себя виноватыми.
Поэтому все это за всех произношу я.
В свое время, томясь в очереди в женской консультации и от безделья рассматривая плакаты на стенах, повествующие о безнравственности абортов, я задыхалась от ненависти. Нет-нет, я не за этим туда приходила, я с радостью носила в себе ребенка, желанного ребенка, о котором задолго до зачатия мечтали его мать и отец.
Плакаты, детально расписывающие, почему аборт - это преступление, ранили даже меня. Лишали выбора, сводили на нет всю мою радость. Нет, говорили мне эти плакаты, не ты решила, что хочешь родить этого ребенка, - мы решили за тебя. Ты родишь не потому, что желаешь этого, а потому, что обязана. Они приравнивали моего желанного ребенка к другим, нежеланным, и я не могла им этого простить.
Теперь, когда моя дочка родилась, у меня просто не стало времени на ненависть к социальным рекламщикам. И все-таки, прочитав в метро этот «монолог нерожденного», я снова задохнулась. Уже не от ненависти, а от счастья, от того, что он не обращен ко мне. От того, что мне не довелось сделать ни одного аборта, несмотря на всю мою убежденность в безнравственности подобных рассуждений о безнравственности. Просто так сложилось, что первая же беременность оказалась для меня счастьем. Так сложилось, а могло и не сложиться. И тех, у кого не сложилось, я судить не вправе - ни я не вправе и никто другой.
Теперь, когда моя дочка родилась, я поняла, что не хочу делать абортов никогда. И не из-за какой-то вымороченной «безнравственности». Просто я каждый день вижу своего маленького человечка. Созданного мной и в то же время не созданного - отдельного, самого по себе. Не тамагочи, не запрограммированную игрушку - человечка со своими желаниями, своими капризами, своими мыслями. Вижу маленькое «я», которому сама помогла появиться на свет. И совершенно отчетливо чувствую, что любой ребенок, зачатый мной, был бы хоть и похожим на мою дочку, но вместе с тем немножко другим. Другим «я», своим собственным «я», с другими капризами и желаниями. Но таким же любимым.
Теперь, когда моя дочка родилась, я даже обычные свои ежемесячные женские проблемы встречаю с легким и немного абсурдным ужасом: ведь это тоже мог бы быть отдельный человечек, который пропустил свою очередь и вот - не зачат... И такого, этого же самого, больше не будет. Будут - я надеюсь, что будут, - уже другие.
И я, если позволит судьба, рожу их всех.
Но это - только мой выбор.
9 апреля 2001 г.
Анна ОРЛОВА-НОВОПОЛЬЦЕВА,
газета "Комсомольская Правда"
